Верховный Суд Российской Федерации указал, что усматриваемая из отчета информация о пятиминутном временном промежутке между отметкой о передаче почтальону судебного письма и отметкой о неудачной попытке вручения письма порождает обоснованные сомнения в том, что за столь короткий срок фактически осуществлены выход почтальона по месту жительства ответчика, предпринятие попытки вручения заказного письма и оставление для ответчика в почтовом ящике извещения о нём, опровергающие презюмируемые в силу пункта 2 части 4 статьи 123 Кодекса исполнение организацией почтовой связи правил доставки судебного письма, несение ответчиком рисков неявки за его получением и состоявшееся извещение надлежащим образом ответчика о рассмотрении спора.

Иные, возможные согласно части 1 статьи 123 Кодекса, доказательства получения ответчиком информации о начавшемся судебном процессе, в частности непринятие ответчиком мер по получению направленного электронного судебного письма, аффилированность ответчика с должником, подача ответчиком в дело о банкротстве должника заявления о включении требования в реестр, не исследовались и не оценивались судами, поэтому перечисленные обстоятельства, являясь возражениями финансового управляющего и агентства против кассационной жалобы, не подтверждают её необоснованности и законности выводов судов в отношении извещения, а будучи обнародованными в нижестоящих судах подлежали проверке на предмет допустимости их в качестве доказательств осведомленности ответчика о рассматриваемом обособленном споре.

Так, обязанность самостоятельного получения лицом информации по делу о банкротстве должника производна от статуса кредитора должника, приобретаемого лицом по общему правилу с момента принятия судом определения о включении требования в реестр (абзац 8 статьи 2, пункт 3 статьи 4, абзац четвертый пункта 1 статьи 34 Федерального закона от 26 октября 2002 г. «О несостоятельности (банкротстве)», далее — Закон о банкротстве). Заявление же ответчика о включении требования в реестр должника отклонено определением от 19 ноября 2018 г., поэтому вопрос о возможности считать ответчика обязанным отслеживать наличие обособленных споров в рамках дела о банкротстве должника должен разрешаться с учетом названного правила.

Суды переложили на ответчика зависимые от извещения о рассматриваемом споре неблагоприятные последствия в виде утраты прав на ценное имущество вследствие удовлетворения требования о признании недействительными сделок, которое потенциально могло быть отклонено как погашенное исковой давностью в случае своевременной реализации ответчиком права заявить о её применении.

Применение исковой давности осуществляется по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения: оно может быть сделано как в письменной, так и в устной форме, при подготовке дела к судебному разбирательству или непосредственно при рассмотрении дела по существу, а также в судебных прениях в суде первой инстанции, в суде апелляционной инстанции в случае, если суд апелляционной инстанции перешел к рассмотрению дела по правилам производства в суде первой инстанции (пункт 2 статьи 199 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункт 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности»).

Проверка судом апелляционной инстанции довода жалобы о сроке исковой давности не равнозначна рассмотрению заявления о применении давности, поскольку этот суд не рассматривал спор по правилам для суда первой инстанции. Вместе с тем и примененный порядок исчисления срока исковой давности только по отношению к подавшему рассматриваемое заявление финансовому управляющему и его осведомленности об основаниях для оспаривания сделок игнорирует процессуальное правопреемство финансовых управляющих друг от друга и необходимость оценки поведения предыдущего финансового управляющего должника в связи со спорными сделками (пункт 6 статьи 203 , пункт 1 статьи 619 Закона о банкротстве).